Алевтина Сержантова - [Стихи и проза]
ШКОЛЬНЫЕ СТРАДАНИЯ
Ты, Агашка, как заноза,
Встряла в сердце паренька.
Шустроглаза, остроноса,
Голосиста и тонка.
Каблучками по паркету,
Словно дятел — тук — тук — тук.
В перемену — спасу нету -
Только слышен перестук.
Скажешь Дюше: «Сядешь близко -
Навернёшься на фингал!»
Двадцать две уже записки
За урок тебе послал.
Не ответила ни разу.
Проучу, поколочу…
Но смеёшься так заразно,
Что я тоже хохочу.
«Работы прорва, быт проел всю плешь…»
Работы прорва, быт проел всю плешь,
«Останкино» оскомину набило.
Рутина всё — хоть ешь её, хоть режь,
А хочешь — переваривай на мыло.
И смех, и плачь, и радость, и печаль
Приобрели мышиный цвет и запах,
Не прошлого, а будущего жаль,
Зажатого в судьбы когтистых лапах.
Но в пику ей на свете есть «Надым»,
Не просто город — литобъединенье,
И мы из будней тягостных спешим
На человеческого духа воскресенье.
Я не поэт, но скромно повторюсь:
«Друзья мои, прекрасен наш союз!»
«Загадочный кристалл александрит…»
Загадочный кристалл александрит -
Исток сомнений, камень преткновенья.
То синим на руке огнём горит,
То теплится сиреневым свеченьем.
Молва о нём недобро говорит,
Но я ношу опасное убранство.
Изменчивый кристалл александрит -
Служитель моего непостоянства.
Он никогда себя не повторит,
Так невозвратно каждое мгновенье.
Печальный знак — кристалл александрит -
Знак бренности любви и вдохновенья.
«Зачем мне столько книг? Сама не знаю…»
Зачем мне столько книг? Сама не знаю.
Они стоят бездвижно, как укор.
Всё меньше с каждым годом я читаю,
Но книги покупаю до сих пор.
Нет, чтоб купить колечко с бриллиантом,
Чтоб сохранить для правнучки своей, -
Приобретаю сочиненья Данте
И двадцать пять различных словарей.
Со мною будут до скончанья века.
Когда умру, сердитая родня
Сдаст их в ближайшую библиотеку. -
И это всё наследство от меня.
Оно, конечно, внуков недостойно,
Но только с книгами душа моя спокойна.
«Ёлочные старые игрушки…»
Ёлочные старые игрушки —
Вестники из детства моего.
Белый заяц в ледяной избушке,
Рыжая морковка для него,
С красным бантом жёлтая собачка,
Золотом блестящие шары…
Как же много они нынче значат -
Фишки неоконченной игры.
Новый кон, ещё одно начало.
Радостно и жутко начинать.
Я не знаю, много или мало
Предстоит ещё конов сыграть,
Что в итоге мне игру нарушит,
И когда я, наконец, пойму,
Что пора бы старые игрушки
Передать внучонку своему.
«Ты мне сказал однажды с укоризной…»
Ты мне сказал однажды с укоризной:
«Ты всё молчишь, не молвишь о любви.
О чём ты думаешь? О смысле жизни?
Зачем тебе он? Просто так живи».
Тогда меж нами тишина повисла,
Ты замолчал, бородку теребя.
И в тот момент я добралась до смысла:
Он в том, чтоб жить, и мне любить тебя.
«До последнего слова…»
До последнего слова,
До последнего вдоха,
Даже если мне снова
Будет дьявольски плохо,
Рукава до рассвета
Засучивши по локоть,
Пока песня не спета,
Буду жить и работать.
Даже если мне стукнет
Все четырежды двадцать,
Знаю, ни на минутку
Не забуду влюбляться.
Если только не стану
На земле одинока,
Жизнь любить не устану
До последнего срока.
Рассказы
БАБУШКА
Маргарита Егоровна — женщина не молодящаяся, а молодая. Ей всего тридцать восемь лет. Но об этом никто не знает, потому что выглядит она на двадцать восемь, ну самое большее — на двадцать восемь с половиной. Она элегантна, тщательно ухожена и, несмотря на кажущуюся склонность к полноте (именно кажущуюся, исключительно из-за милой, почти детской припухлости щёчек), изящна. Женщины её любят, мужчины обожают, сама в себя она безумно влюблена.
Её единственная дочь — Катюшка три года назад, в свои неполные семнадцать, выскочила замуж за шофёра Митьку из соседнего подъезда, а через месяц они родили Иринку — крепкую синеглазую девчонку с кудрявыми чёрными волосами. Маргарита Егоровна, конечно же, этому событию как женщина очень обрадовалась. Но как молодая женщина — весьма даже огорчилась: кому приятно стать бабушкой в двадцать пять лет, пусть даже в двадцать пять с половиной. Поэтому она не стала афишировать это событие на работе, а только по секрету сообщила двум своим подружкам — Лике и Тамаре Михайловне, в связи с чем после смены было выпито по бокалу шампанского (конечно же, за счёт Маргариты Егоровны).
Иринка росла не по дням, а по часам, бойкая и проворная, умница и красавица — вся в бабушку. Маргарита Егоровна навещала внучку так часто, как могла, как позволяли ей дела. А дел у неё было много, и по большей части — амурные, потому что с мужем Маргарита Егоровна разошлась, а молодой привлекательной женщине быть без мужа просто неприлично, но и за первого встречного тоже не пойдёшь. Маргарита Егоровна решала проблему выбора — сложнейшую из проблем.
Перед подругой Ликой тоже стояла такая проблема, но выбор был значительно меньше: у неё был сын подросток, и выглядела она на все свои тридцать пять.
Так случилось, что выбор их остановился на одном предмете: в отделе появился новый начальник, о котором были достоверные сведения: сорок три года, разведён, алиментов не платит — дети взрослые. Фамилия у него была приятная — Полторацкий. Словом, подходящ он был по всем статьям, и сам об этом знал и решал ту же проблему, что и Лика с Маргаритой Егоровной.
Иринке к этому времени исполнилось уже три с половиной года, но Маргарита Егоровна продолжала быть такой же молодой и красивой, как в день её рождения. И надо же было так случиться, что в июне Иринкин детский сад закрыли на ремонт, а Катюшке приспичило записаться в парикмахерскую ровно на двенадцать часов дня в пятницу.
— Маман! Я приведу к тебе Иринку на пару часиков. Пусть порисует. — Позвонила Катюшка Маргарите Егоровне на работу и, не дожидаясь ответа, положила трубку.
Через полчаса Иринка сидела в кабинете Маргариты Егоровны и Лики и делала сразу три дела: болтала ногами, жевала яблоко и раскрашивала цветной тушью портреты кандидатов в депутаты в районной газете.
— Ну, как у тебя бабушка? — Спросила Лика, когда Маргарита Егоровна отлучилась со срочным вопросом к начальнику?
— Хорошая. Только шоколадки не покупает. Говорит, зубы будут болеть.
— Купит. Вот увидишь, купит. У нас в буфете вот такая огромная шоколадка продаётся, — и Лика широко развела руками, — с домиком на курьих ножках. Сейчас пойдём на перерыв, ты погромче крикни: «Бабушка! Бабушка! Купи мне вот эту шоколадку». И она сразу купит.
— Правда? — Недоверчиво покосилась Иринка.
— Честное слово.
На обед Лика пришла чуть пораньше, чем Маргарита Егоровна с Иринкой — им пришлось отмывать руки от туши. Лика взяла свою обычную котлету с рисом и села за свободный столик. Через минуту к ней подсел Полторацкий и сосредоточенно стал жевать свою котлету. Дверь буфета отворилась, и в зал вошла ослепительно молодая Маргарита Егоровна с ослепительно красивой Иринкой. Полторацкий оторвал взгляд от котлеты и перевёл на замечательный дуэт.
— Бабушка! Бабушка! Купи мне эту шоколадку! — Громко закричала Иринка, таща Маргариту Егоровну к витрине буфета, где красовалась двухсотграммовая плитка пористого шоколада, на обёртке которого была изображена избушка на курьих ножках с бабой Ягой. — Бабушка! Бабушка! Вот эту шоколадку, с домиком!
— Замолчи сейчас же… — Зашипела Маргарита, стараясь поскорее рассчитаться с продавщицей. — На, ешь, пожалуйста, только молчи.
Но было уже поздно.
— У Маргариты Егоровны есть внуки? — Удивлённо спросил Полторацкий, поворачиваясь к Лике.
— Да, она прекрасно сохранилась! — С неподдельным восхищением откликнулась Лика. — Её внучке уже скоро четыре года. А моему сыну всего двенадцать. Он сейчас в пионерском лагере…
— Вот как? — Заинтересовался Полторацкий, и беседа потекла в приятном для обоих русле.
Маргарита Егоровна за соседним столиком сосредоточенно жевала котлеты — свою и Иринкину, к которой её внучка, занятая шоколадом, так и не притронулась.
![Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в чужом краю, Чужой в стране чужих]](/uploads/posts/books/116183/116183.jpg)